Когда в нашу дверь стучится горе, мы не замечаем, что с этого момента входим в процесс, который состоит из пяти стадий.
Существует такое понятие, как пять стадий горя: отрицание, злость, торг, депрессия и принятие. Все эти стадии — это нормальные, защитные реакции психики человека на трагические новости. Каждый человек проживает их в разном порядке и в разное время. Некоторые даже могут периодически возвращаться к тем стадиям, которые уже пережили.
Самая важная стадия — это принятие, и не каждый может ее достигнуть. Но когда человек принял ситуацию со всеми переменами, которое принесло горе, тогда он может продолжать жить и двигаться вперед.
Моя мама умерла от рака. У меня есть муж, папа и сестра, но я не готова сейчас остаться без мамы. Не хочу! Сколько бы мне лет сейчас не было, я не могу этого представить. Это какой-то сюрреализм! Это не со мной происходит! Мне кажется, что мама просто поехала к сестре и скоро вернется. Я не верю, что ее больше нет!
Родители дали нам с сестрой счастливое детство. Они во всем поддерживали нас, помогали, заботились о нас и дарили много любви. У самой мамули было тяжелое детство. Она дитя послевоенного времени. Нам же с сестрой она давала все, что могла дать. Я даже сейчас помню, как она меня забрала из садика в середине дня и повела в кино. До сих пор помню чувство гордости, что я уже большая и вместо тихого часа в саду пошла с мамой в кино. Помню еще, как я лежала в больнице. Был карантин, и никого не пускали внутрь, но мама каждый день стояла под окном. Каким-то образом она пробралась в больницу и посидела со мной час в холле: обнимала и говорила, что любит. Мама всегда находила время обнять, погладить своих детей, хотя сама этого недополучила от своих родителей.
Столько тепла от нее шло, любовь лилась и не знала предела! Так почему она? Почему не те токсичные мамаши, о которых пишут в интернете? Почему умерла она, а не те, кто приносит боль, несчастье своим детям? Ей было всего 69.
Вы не представляете, как я сейчас злюсь! Это врачи пропустили ее диагноз! Она наблюдалась у онколога и уже давно боролась с раком. Первый раз был семнадцать лет назад, второй — два года назад. И вот месяц назад она сильно похудела, практически ничего не ела, но почему-то вырос живот. Я сходила с ней к онкологу. Мама сказала врачу, что живот стал неестественно большой и что за месяц она сильно похудела. Врач ничего не ответил и отправил на УЗИ щитовидки. Вот как можно было не понять, что это рак печени? Он же онколог! Неужели он не знает, какие симптомы у рака? Откройте интернет — даже там можно найти описание этих признаков! Знаете, я хотела после смерти мамы пойти и разнести всю поликлинику, но сил нет до сих пор. Маму это не вернет, и я не знаю, смогу ли.
Мы потом обратились к гастроэнтерологу, чтоб узнать, в чем причины похудения и прочих симптомов. Тогда УЗИ уже показало, что печень поражена раком на 80%. Положили на неделю в больницу, потом отправили домой умирать. При выписке лечащий врач мне сообщила, что никто не говорит о лечении моей мамы. Я расплакалась. Врач сказала: «При маме не плачьте. Мы не говорим пациентам о смерти, только родственникам». У меня встал ком в горле, я стала задыхаться, а слезы текли так, как будто бы это не я плакала, а кто-то открыл кран.
Мне потом объяснили другие врачи, что умирают не от самого рака. Открывается внутреннее кровотечение, и его уже не остановить. По медицинскому протоколу онкобольным в таком случае не оказывают медицинскую помощь, только избавляют от боли.
Привезли маму домой, и она практически перестала вставать. Я сообщила сестре, и она приехала с моей шестилетней племянницей. Здесь произошло чудо. Мама стала вставать и ходить за внучкой. Мы с сестрой даже подумали, что все наладится. Но мамины силы закончились буквально через три дня. Она снова перестала вставать. Тогда мы с сестрой сказали ей, что рак в этот раз неоперабельный и ей осталось жить недолго. Эту новость она приняла спокойно или делала вид, что спокойно, чтоб нас не расстраивать.
Мы с сестрой очень сблизились, стали чаще обниматься. Настало время, когда нужно было думать о том, как организовать похороны. Мы обратились в хоспис, и врач выписала обезболивающие и кровоостанавливающие уколы. Я сама их колола. Иногда получалось так, что маме было больно, и я плакала, просила прощенья. Мне самой было тоже больно…
Потом мы стали сидеть возле мамы по очереди. Я, сестра, папа — мы были рядом с мамой, чтобы она всегда чувствовала, что она не одна и что мы любим ее. Она уже почти не разговаривала, тело покрывалось синими пятнами, ногти становились странного цвета. Однажды я сидела рядом и смотрела, как мамочка тяжело дышит. Она уже не могла говорить: в легких была жидкость. Она открыла глаза, увидела, что я смотрю на нее, и прошептала «не смотри». Даже при смерти она заботилась обо мне: не хотела, чтобы я запомнила ее в таком состоянии.
Я не помню, как пережила похороны. Все было как в тумане. Благо, сейчас есть агентства, которые все организационные моменты берут на себя. Они очень помогли пройти через это страшное испытание в моей жизни.
Потом были слова сочувствия от окружающих. Как же я злюсь до сих пор, когда мне говорят «держись», «соберись», «ты сильная», «ты выдержишь»! Я не хочу держаться и собираться. Мне больно и страшно. Я злюсь, когда мне говорят: «Как я тебя понимаю, у меня бабушка или дедушка умер». Бабушки и дедушки — это не родители, их смерть не вызывает того страха и ужаса, который вызывает смерть родителей. Родители как бы стоят передо мной и закрывают от cмерти. А сейчас, когда мамы не стало, я только наполовину закрыта. Теперь я старшая женщина в нашем роду.
— Какой страх появился у вас после смерти мамы?
— Я следующая.